«Можете себе представить, — писал Антон Чехов в октябре 1895 года Алексею Суворину, — пишу пьесу, которую кончу тоже, вероятно, не раньше как в конце ноября. Пишу ее не без удовольствия, хотя страшно вру против условий сцены. Комедия, три женских роли, шесть мужских, четыре акта, пейзаж (вид на озеро); много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви». Речь шла о пьесе «Чайка» — первой из тех четырех чеховских пьес, на которых, как на четырех столпах, покоится вся мировая драматургия XX века.
В этой драматургии действие перестало быть главным, суть происходящего оказалась не в словах, а в паузах между словами. А обозначение автором жанра (Чехов все свои пьесы называл комедиями) и по сию пору ставит в тупик
и литературоведов, и режиссеров.
В литографиях Ольги Биантовской к «Трем сестрам», «Чайке», «Дяде Ване» выражены как раз эти особенности чеховской драматургии: здесь главенствуют не события и герои — а настроение, не цвет — а полутон…